Главная

Миссия

Содержание

Новости

Связи

Авторы

Публикации

О нас

Форум гармонии

Peace from Harmony
Тарик Хэгги: Ценности прогресса и Ислам в информационную эпоху

Тарик Хэгги

 
Арабский дух

За более чем десять прошлых лет я написал много книг и статей относительно изъянов в настрое арабского духа. Все эти изъяны являются культурными дефектами, которые происходят из трех главных источников. Первый - репрессивный климат, который преобладает во всех арабских обществах, второй - отсталая образовательная система, которая осталась далеко позади современных образовательных систем и третий - аппарат средств массовой информации, ответственный за климат политических репрессий и обслуживающий их интересы. Наиболее очевидными изъянами, которыми страдает настрой арабского духа, являются следующие:

Недостаток интеллектуальной открытости;

Погруженность в культуру, которая поощряет конформизм препятствует разнообразию;

Ограниченная терпимость к Другому;

Ограниченная терпимость к критике и фактическое отсутствие самокритики;

Усвоение взглядов не на основе их согласованности, обоснованности или внутренней ценности а на основе племенной или религиозной принадлежности;

Глубокие чувства неравенства с другими в терминах результатов и достижений превращают ощущение неравенства в преувеличенную и необоснованную гордыню;

Тенденция упиваться чрезмерным самовосхвалением и прославлять прошлые достижения как способ бегства от нашей мрачной действительности;

Распространенность 'многословной культуры', в которой чрезмерно раздутая риторика используется как компенсация за потрясающий недостаток конкретных достижений;

Недостаток объективности и роста индивидуализма;

Нездоровая тоска по спасению в прошлом;

Антипатия к компромиссу, который, как считается,является формой капитуляции и поражения;

Недостаток уважения к женщинам;

Стремление к несомненному признанию стереотипов как очевидной ценности;

Приверженность теории заговора и вера в то, что арабы всегда являются жертвами отвратительных интриг, которые плетут против них их враги;

Плохо определенный смысл национальной идентичности: Арабская, Мусульманская, Азиатская, Африканская или Средиземноморская?

Распространенность культа личности в арабских обществах, где отношения с правителем основаны не на взаимном уважении и ответственности, а на чрезмерной лести и даже обожествлении правителя;

Превалирование замкнутой культуры, которая ничего не знает о другом мире и реальном балансе сил которым он управляется, не говоря уже о науке или культуре других;

Недостаточное признание ценности общения, которое связывает людей вместе и составляет их общую человеческую сущность. Для большинства людей в арабском регионе признаются только те узы, которые являются племенными, сектантскими или националистическими, хотя человечность является наиболее достойным общим знаменателем всех;

Распространенность менталитета фанатизма по многим причинам, наиболее важной из которых является трибализм, доминирующий в настрое арабского духа в различной степени;

Наконец, настрой арабского духа слабо связан с понятием свободы по той простой причине, что арабы рады даже ограниченным дозам политических прав и гражданских свобод.

Двадцать изъянов, перечисленные выше, не являются исчерпывающими. Я не сомневаюсь, любой ближневосточный эксперт может назвать намного больше. Однако, все эти изъяны приобретены, что означает, что они способны к преобразовании. Кроме того, они могут весь быть обнаружены, хотя и в разных степенях, в других обществах. Как я упомянул, они происходят от превалирующего климата политического деспотизма и устарелых образовательных и информационных систем, предназначенных служить интересам властвующей структуры направленной на сохранение ее железной хватки.

Эти изъяны будут расти, пока радикальные перемены не коснутся всех трех областей. Политическая система должна быть перестроена с целью обеспечить более широкие границы свободы, и разрешить людям большую гласность в определении формы их настоящего и будущего. Образовательные системы должны быть реорганизованы с основания, их философия, учебные планы и методы должны быть приведены в соответствие с требованиями эпохи. Последние по счету, но не по значению, средства массовой информации должны быть выведены из-под контроля правительства. Им должно быть позволено функционировать в полной политической и экономической свободе в качестве заслуживающего доверия форума для распространения культуры, идей и информации.

Тарик Хэгги - египетский писатель и эксперт по нефти.
Эта статья есть резюме его многих книг по "Арабскому Духу".
Более детально смотреть: www.t-heggy-site-contents.org
 
Перевод Л.Семашко
апрель 2005
________________________________
 
Тарик Хэгги
 
Терпимый и нетерпимый ислам
Или "мирный ислам" против "воинствующего ислама"
 
Уже в первом веке мусульманского календаря ислам знал радикальные секты, которые требовали слепой приверженности своему пониманию норм веры, наряду с господствующим исламом, последователи которого сторонятся насилия и экстремизма и не утверждают, что обладают монополией на истину. Все началось с появления Хавари (Khawarij) Сецедерс секты в 660 н.э., (середина первого мусульманского века), которая догматически интерпретировала Священное писание и практиковала отлучение от церкви,  клеймя как еретиков тех, кто не принимал ее учений. Это была первая такая секта, но ни в коем случае не последняя. В истории ислама мир религиозной жизни многократно ломался маргинальными группами, которые пытались навязать большинству свои экстремистские представления насильственными средствами. История этих групп всесторонне исследуется моим другом, профессором Махмудом Исмаил Абдул Разак в авторитетной работе "Секретные секты ислама." Автор уделяет особое внимание кварматианцам (Qarmatians), которые унесли Черный Камень Кааба  и хранили его в отдаленной области на востоке Аравийского полуострова более века.
 
Рядом с группами и сектами, члены которых настаивали на дословной интерпретации святых текстов и установили строгие правила, управляющие всеми аспектами жизни, в исламе существовало общее направление, представленное в главных суннитских и шиитских школах, раздробленных на множество сект…Кроме того, мир Ислама был сценой сражения идей между Аль-Газали (Abu Hamid Al-ghazzali), строгим традиционалистом, который не верил в способность человеческого разума познать истину, как предопределенную Богом, и Аверроэсом (Ibn Rushd), который защищал первенство разума. Представители этих двух школ вели ожесточенное сражение, в котором первым залпом была книга Аль-Газали "Опровержение философов". Аверроэс ответил своим блестящим трактатом в защиту разума "Опровержение опровержения". Но несмотря на его энергичную защиту, результат сражения был явно в пользу покровителей Аль-Газали. Большинство исламских юристов приняло его идеи, интерпретируя предписания исламского закона как авторитет традиции и отвергая рациональные выводы в целом. Исламская юриспруденция была во власти мутакаллимов, или диалектических богословов, которые утверждали приоритет традиции, защищаемый Аль-Газали против приоритета разума, защищаемого Аверроэсом. Хотя идеи последнего были отклонены мусульманским миром, они пустили сильные корни в Европе, особенно во Франции, которая полностью приняла его понимание первенства разума.
 
Таким образом, мусульмане  знают два различных понимания ислама; одно основано на жесткой, доктринальной интерпретация святых текстов и насильственном подавлении свободы мысли, а другое на умеренном и толерантном понимании священного писания, которое позволяло принять другое мнение. Первое было поддержано секретными сектами (ограниченными по численности и влиянию), которые появились в отдаленных областях Аравийского полуострова, лучше всего может быть представлена моделью бедуина. Второе утвердилось в более интеллектуально резонирующем климате, который преобладал среди народов, произошедших от древних цивилизаций в местах подобных Египту, Ираку, Турции и Ливии, которых я называю египетской/турецкой/сирийской моделью ислама.
 
До середины восемнадцатого столетия это была модель, принятая большинством мусульманских общин, кроме тех, которые жили в пустынях Аравийского полуострова. Но это было до появления ваххабизма, возрожденного пуританского движения, начало которому положил  Вахаб (Mohamed ibn-Abdul Wahab) из Найжда, где он родился в 1703. В 1744 он вступает в союз с правителем Аль-риядом, впоследствии Мохаммедом Ибн-Саудом, племенным вождем, который стал его зятем. Союз привел к рождению Саудовского государства, которое к 1804 расширяется и занимает почти миллион кв. км. Аравийского полуострова. Но оно существовало только до 1819, когда сын Мохаммеда Али, Ибрагим Паша, провел военную экспедицию, которая разрушила власть Вахаба и полностью разрушила столицу первого Саудовского государства Эль-Рияд.
 
Решение Мохаммеда Али послать сначала первого своего сына Тоуссона, а  затем второго сына Ибрагима Пашу, известного своим военными победами, чтобы уничтожить первое Саудовское государство имело значение, выходящее далеко за рамки политических или военных амбиций одного человека. Фактически, это было выражение культурально/цивилизационной конфронтации между двумя моделями ислама, конфронтации просвещенной Египетско/Турецкой/Сирийской модели, решившей взять реванш, и обскурантистской, экстремистской и фанатичной моделью Вахаба. Мохаммед Али, который был чрезвычайно заинтересован европейской моделью развития, не видел никакого противоречия с ней своей исламской веры. Он понимал, что ваххабистский ислам стоит главным препятствием на пути мечты, которую он лелеял с приходом к власти в 1805 году (пока не отрекся от престола в пользу своего сына Ибрагима в 1848), чтобы поставить Египет на подобный путь развития.
 
Через годы после поражения от Ибрагима Паши, Сауды повторно появились как политическая сила в восточной части Аравийского полуострова. Располагаясь в Рияде, они начали вмешиваться в политические дела. Это привело их к столкновению и сражению с семейством Аль-Рашид. Сауды под предводительством Абдулы Рахмана (короля Абдулы Азиза), отца-основателя современной Саудовской династии, были побеждены в 1891. Абдула Рахман бежал в Кувейт с основными членами дома Саудов, где они оставались в изгнании до 1902. В течение этого времени они были гостями Шейха Мубарака, который сыграл важную роль в формировании молодого Абдулы Азиза, родившегося 1876. Он, известный как Ибн Сауд, воспитывался шейхом Кувейта в духе возврата Рияда под правление Кувейта. В 1902 году Ибн Сауд (Abdul Aziz) захватил Рияд и вел 30-летнюю войну за установление своего господства над Аравийским полуостровом. В 1925 он вступил в первую Мекку тогда Медину, а в сентябре 1932, 56-летний старик объявил себя королем и положил начало правящей династии королевства, получившего название Саудовская Аравия.
 
Одновременно с рождением нового королевства, которое официально приняло доктрину ваххабизма, были открыты огромные залежи нефти под его пустынями. Это обеспечило ваххабитов фактически неисчерпаемым источником средств, которые они использовали для пропаганды своей модели ислама.
 
За три десятилетия после создания Саудовской Аравии и открытия нефти многое изменилось в мире:
        Первое, Саудовская Аравия создала огромное богатство, которое позволило ей укреплять ваххабизм не только в своих границах, но и  повсюду в арабском и мусульманском мире. Ее усилия оказались успешными, так как многие умеренные мусульмане были постепенно покорены крайней версией ислама, проповедуемой ваххабитами.
        Второе, утвердившийся в шестидесятые годы Египет не достиг богатства на всех уровнях, снизил общий культурный климат, что позволило ваххабитскому влиянию пропитать освященный веками институт Аль-азхар. Поражение июня 1967 открыло дверь широким группам, которые поддерживали саудовское понимание ислама и тем, кто переводил их радикальные взгляды в политическое действие, нередко с помощью оружия.
        Третье, в контексте Холодной войны, Запад вообще и Соединенные Штаты в частности проводили во многом ошибочную политику в отношении этого региона, закрывая глаза на распространение ваххабистского влияния в арабском и исламском мире. Они даже иногда поддерживали радикальные группы, вдохновленные ваххабистской доктриной, чтобы достичь своих конечных политических целей таких, как окончание советской оккупации Афганистана.
Убийство Президента Анвара Садата экстремистской группой было вызовом тех, кто готовил мир к росту и распространению саудовско-ваххабистской модели ислама и отступлению его египетско/турецкой/сирийской модели. Непрерывный ряд подобных событий привел к опасному распространению этой модели во многих обществах с мусульманским большинством: в Нигерии, Алжире, Египте, Аравийском Полуострове, Пакистане, Афганистане и Индонезии. Утром 11 сентября 2001 года группа фанатиков, принадлежащих ваххабитскому крылу ислама произвела атаки в Нью-Йорке и Вашингтоне, которые иллюстрируют, как члены этой секты смотрят на других в общей и Западной цивилизации в частности.
 
Для среднего европейца или американца, незнакомого с некоторыми фактами, представленными в этой статье, легко поверить, что ислам, насилие и терроризм идут рука об руку. Но те, кто имеют более полное понимание проблемы, знают, что это восприятие ислама держится только потому, что его пуританская, фундаменталистская модель, которая была маргинальной и неэффективной до нефтяного богатства, ставится на карту благодаря нефтедолларам, заставившим мир думать, что их интерпретация ислама и есть ислам в целом. Доктринальная версия ислама, представляемая ваххабитами, не имела никаких последователей среди мусульман мира до расширения саудовского влияния, связанного с нефтяным бумом.
 
Миллионы мусульман в Египте, Турции, Ливии, Ираке, Индонезии и во всем мире остались невосприимчивыми к появлению фанатичной, насильственной и кровавой секты, вскармливаемой в интеллектуально пустынном пейзаже восточной части Аравийского полуострова. Все, что изменилось с массивным притоком нефтедолларов в казну Саудовской Аравии, заключалось в том, что она использовала свои новые богатства для пропаганды учения доморощенной ваххабистской секты с миссионерским усердием. Следовательно, надо признать появление воинствующего ислама как силы, с которой будут считаться на мировой арене, силы, которая теперь представляет опасную угрозу миру во всем мире, человечеству, исламу и мусульманам. Пол века назад, мусульмане Египта, Сирии, Ливана, Ирака и Турции были образцами терпимости. Они верили в добрый и просвещенный ислам,  который мирно сосуществовал с другими религиями и культурами. После снижения жизненного уровня они страдали под гнетом деспотических и коррумпированных правителей и стали легкой добычей для ваххабитской версии ислама.
 
Многие немусульмане воспринимают сегодня ислам как фанатичную и насильственную религию. Это поверхностное представление, которое игнорирует тот факт, что существуют две модели ислама, одна из которых является бескомпромиссной и экстремистской в своих взглядах и другая, которая является терпимой, умеренной и гуманной. Наивным также является представление, закрывающее глаза на распространение ваххабизма и ведущее к опасным решениям тех западных политиков, которые установили близкие связи с радикальными исламскими движениями подобно Талибам в Афганистане.
Наконец, нет никакой необходимости говорить нейтральному читателю, что значение уранических (Qur'anic) текстов, которые могут использоваться как свидетельство насилия ислама,  незначительно, потому что есть просвещенные интерпретации тех же самых текстов, которые связывают их с определенными обстоятельствами и событиями. Любой текст, даже если он божественный, требует человеческого участия для его интерпретации и является реальным испытанием для разума в выборе той или иной его интерпретации. Кроме того, существует много уранических текстов, которые запрещают использование насилия и агрессии против приверженцев других религий и вер и призывают мусульман обращаться с ними справедливо и гуманно. Но тексты не должны быть здесь центром обсуждения, потому что это позволило бы экстремистам другой стороны оправдывать использование насилия,  опираясь на тексты Ветхого Завета, призывающие сторонников к насилию, особенно в Книге Иисуса.
 
Что нужно делать сейчас, так это бороться за просвещенную поддержку умеренного и гуманистического понимания ислама, которое когда-то преобладало среди огромного большинства мусульман. Усилия в этом направлении должны идти рука об руку со встречным наступлением на жесткую, доктринальную и очень кровожадную версию ислама, которая появилась в отдельных общинах, отдаленных от марша  цивилизации непроницаемыми дюнами Аравийской пустыни. Географическая изоляция вместе с узким племенным мировоззрением составили смертоносную смесь, которая лишена возможности создавать гуманное и терпимое восприятие Другого. Для саудовского правительства пришло время расстаться с ваххабизмом и понять, что союз между Домом Сауда и ваххабистской династией ответствен за распространение мракобесия, догматизма и фанатизма, отравляющего умы радикальными идеями, противостоящими гуманности, прогрессу, цивилизации, культурной непрерывности и плюрализму, разнообразию мнений и вер, которое является одной из наиболее важных особенностей человеческой жизни.
 
Перевод Л.Семашко,
май 2005

______________________________________
 
Тарик Хэгги

Наша фашистская угроза
 
Современные иностранные студенты в Египте отмечают, что за последние годы снизились цивилизованность и вежливость общественного дискурса, особенно, когда две противостоящие точки зрения борются по проблеме общественного значения. Я много думал об этом явлении в исторической перспективе,  сравнивая сегодняшний язык дебатов с языком прошлого века. Мое исследование сосредоточилось на обзоре Al-kashkool периода 1923-1927 годов. К моему удивлению, я обнаружил, что грубый язык, который, я думал, был продуктом последних десятилетий, был уже использован в двадцатом веке. Дальнейшее чтение политических и культурологических сочинений того периода показали, что, рядом с неприлично звонкой и клеветнической тенденцией существовал изысканный стиль дебатирования, подобный западному. Когда Таха Хуссейн (Taha Hussein) опубликовал свою спорную книгу по до-исламской поэзии, он был атакован многими критиками. Некоторые здраво аргументировали свою позицию, используя цивилизованный язык и ограничивая себя объективным критическим анализом книги, но другие склонились к недопустимой клевете и личным нападкам. Одним из них был Мустафа Садек Аль Рафи (Mustapha Sadeq Al-Rafei), чья книга, "На гриле", переступала все границы приличия ядовитыми личными нападками, которые он направил в Аббас Аль-Аккад (Abbas Al-Aqqad).
 
Другими словами, публичная дискуссия в Египте шла в двух направлениях одновременно: в одном соблюдались нормы вежливости и объективности, исключавшие использование оскорбительного языка и личных нападок, другое принадлежало к запрещенной школе сочинительства, которое не испытывало никаких раскаяний в использовании поношения и клеветы для  дискредитации противостоящей стороны.
 
В течение последних пятидесяти лет объективная школа публичных дебатов постепенно уступила место клеветническому стилю, основанному на оскорблении противника, в котором полемисты находят более легким для себя демонизировать сторонников противостоящей точки зрения, чем обсуждать их достоинства. Многочисленные примеры подтверждают распространенность этого явления в нашей культурной жизни сегодня, где разные мнения по определенной проблеме часто выражаются в форме бранных обменов обвинениями и персональными оскорблениями.
 
Возьмите резкие кампании, начатые некоторыми оппозиционными газетами по той или другой проблеме. Все эти кампании слишком часто вырождаются из дискуссии по объективным проблемам, по которым они были начаты, во всеобщую войну со всеми средствами против человека, придерживающегося противоположной точки зрения, чья личная честность и этика подвергаются сомнению и кого обвиняют во всех видах частных и общественных проступков. В начале я думал, что это происходило потому, что публичные дебаты создают идеальную возможность для выхода из убежища скрытых в некоторых из нас чувств гнева и разочарования, которые порождаются проблемами ежедневной жизни, стоящими перед нами. С тех пор я понял, что, хотя это является одним из факторов явления, действительная его причина - фашистская тенденция, которая характеризует публичную дискуссию в этой стране во второй половине прошлого столетия.
 
За прошедшие 50 лет общественная жизнь в Египте постоянно находилась под влиянием двух главных фактов. Первый - тот режим, который пришел к власти в 1952 и был совершенно нетерпим к любой оппозиции, включая самую умеренную критику. Я не высказываю здесь оценки, а просто констатирую факт. С самого начала режим не терпел оппозицию, устраняя диссидентов с помощью государственного аппарата, включая средства массовой информации, которые запускали опустошительные кампании против любого, кто осмелился возвысить голос против режима. Другая реальность состоит в том, что самым сильным подпольным движением оппозиции в стране были Мусульманские Братья, партия которых была печально известна отсутствием какого-либо намека критики, предпочитающая действовать железным кулаком или не менее фашистскими речами и сочинениями. Таким образом, мы были зажаты между правящим истэблишментом, который сокрушал своих противников всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, и нелегальным оппозиционным движением, которое уничтожало своих противников и физически и морально. 
 
В контексте фашистского климата, где любое отклоняющееся мнение безжалостно сокрушалось, целые поколения выросли без знания норм цивилизованных дебатов. Эти поколения выросли с убеждением, что оппозиция и критика становятся предметом наиболее свирепых нападок на их неподкупность и честь, и что персональные оскорбления и унизительный язык стали нормальным состоянием режима.
Такой климат не содействует утверждению такой ценности как терпимость из другого климата, который принимает критику, участвует в самокритике, расширяет объективные границы мышления и дебатов и неподдельно включает плюрализм. Существует много известных исключений из этого общепринятого правила. Но они, к сожалению, намного перекрыты примерами устных и письменных дебатов фашистского толка, которые представляет доминирующую тенденцию нашего публичного дискурса в настоящее время. Это та тенденция, которая, вероятно,  останется господствующей в течение нескольких последующих лет, пока процесс экономической реформы не завершится успешно. Ожидаемые фундаментальные изменения приведут к такой публичной жизни, которая превратит приверженцев фашистской тенденции в реликвии прошлого времени, продукты прошлой стадии, отметив некоторых членов нашего общества, чтобы новые глобальные перемены лишили их самого элементарного смысла (raison d'etre). Однако, это все еще впереди, а пока мы будем страдать от фашистской угрозы, которая сегодня доминирует над публичными дебатами в Египте.    heggy@heggy.org
 
Перевод Л.Семашко
Май 2005


Up
© Website author: Leo Semashko, 2005; © designed by Roman Snitko, 2005